Дата: Воскресенье, 01.05.2011, 22:30 | Сообщение # 1
Супер-модератор
Сообщений: 2609
Отсутствует
Ольга Берггольц
Склоняет знамена народ Надпись на Пискаревском кладбище
Здесь лежат ленинградцы. Здесь горожане — мужчины, женщины, дети. Рядом с ними солдаты-красноармейцы. Всею жизнью своею они защищали тебя, Ленинград, колыбель революции. Их имен благородных мы здесь перечислить не сможем, так их много под вечной охраной гранита. Но знай, внимающий этим камням, никто не забыт и ничто не забыто.
В город ломились враги, в броню и железо одеты, но с армией вместе встали рабочие, школьники, учителя, ополченцы. И все, как один, сказали они: «Скорее смерть испугается нас, чем мы смерти». Не забыта голодная, лютая, темная зима сорок первого — сорок второго, ни свирепость обстрелов, ни ужас бомбежек в сорок третьем, Вся земля городская пробита.
Ни одной вашей жизни, товарищи, не позабыто. Под непрерывным огнем с неба, с земли и с воды подвиг свой ежедневный вы свершали достойно и просто, и вместе с отчизной своей вы все одержали победу.
Так пусть же пред жизнью бессмертною вашей на этом печально-торжественном поле вечно склоняет знамена народ благодарный, Родина-мать и город-герой Ленинград.
Дата: Понедельник, 02.05.2011, 19:46 | Сообщение # 2
Супер-модератор
Сообщений: 2609
Отсутствует
Ольга Берггольц
Настанет день... из поэмы "Февральский дневник"
Я никогда героем не была, не жаждала ни славы, ни награды. Дыша одним дыханьем с Ленинградом, я не геройствовала, а жила.
И не хвалюсь я тем, что в дни блокады не изменяла радости земной, что как роса сияла эта радость, угрюмо озаренная войной.
И если чем-нибудь могу гордиться, то, как и все друзья мои вокруг, горжусь, что до сих пор могу трудиться, не складывая ослабевших рук. Горжусь, что в эти дни, как никогда, мы знали вдохновение труда.
В грязи, во мраке, в голоде, в печали, где смерть, как тень, тащилась по пятам, такими мы счастливыми бывали, такой свободой бурною дышали, что внуки позавидовали б нам.
О да, мы счастье страшное открыли — достойно не воспетое пока, — когда последней коркою делились, последнею щепоткой табака;
когда вели полночные беседы у бедного и дымного огня, как будем жить, когда придет победа, всю нашу жизнь по-новому ценя.
И ты, мой друг, ты даже в годы мира, как полдень жизни, будешь вспоминать дом на проспекте Красных Командиров, где тлел огонь и дуло от окна.
Ты выпрямишься, вновь, как нынче, молод. Ликуя, плача, сердце позовет и эту тьму, и голос мой, и холод, и баррикаду около ворот.
Да здравствует, да царствует всегда простая человеческая радость, основа обороны и труда, бессмертие и сила Ленинграда!
Да здравствует суровый и спокойный, глядевший смерти в самое лицо, удушливое вынесший кольцо как Человек, как Труженик, как Воин!
Сестра моя, товарищ, друг и брат, ведь это мы, крещенные блокадой! Нас вместе называют — Ленинград, и шар земной гордится Ленинградом.
Двойною жизнью мы сейчас живем: в кольце и стуже, в голоде, в печали, мы дышим завтрашним, счастливым, щедрым днем,— мы сами этот день завоевали.
И ночь ли будет, утро или вечер, но в этот день мы встанем и пойдем воительнице-армии навстречу в освобожденном городе своем.
Мы выйдем без цветов, в помятых касках, в тяжелых ватниках, в промерзших полумасках, как равные, приветствуя войска. И, крылья мечевидные расправив, над нами встанет бронзовая Слава, держа венок в обугленных руках.
Опять весна. Как прежде, снова Сверкает солнце с высоты. Дома, одетые в обновы, Стоят спокойны и просты. Звучит трамваев голос звонкий, Как будто радостный салют. К засыпанной землей воронке Ручьи весенние бегут. Раскрыв чугунные ворота, Весну встречает Летний сад. Восстановительной работой Весенний занят Ленинград. Она кипит, как будто в сказке, Над величавою Невой. Здесь каждый камешек обласкан К труду привычною рукой. И люди в воинских спецовках Дробят здесь камни и гранит, Здесь в окнах светомаскировка Печать войны в себе хранит. И город, грозный и суровый, Не знает отдыха и сна. Здесь даже тучею свинцовой Замаскирована луна. Еще на куполах соборов Лежит войны седая пыль, Еще, как страж, стоит в дозоре Адмиралтейства гордый шпиль.
Апрель 1945
* * * Это Красное Село, А вот это Гатчина... Сколько лет с тех пор прошло, В сердце обозначено.
А колеса вдаль бегут, В небе звезды ранние, И навытяжку встают Вдруг воспоминания...
Здесь друзья мои ушли В путь-дорогу дальнюю, Здесь любая пядь земли — Сплошь мемориальная.
Я совсем одна в куне, Все огни потушены, Проезжаю у КП, Где мечты разрушены.
Это было так давно, Тоже в ночь осеннюю, С ночи той мне все равно Нет нигде спасения...
Всеволод Рождественский * * * Целый день я сегодня бродил по знакомым местам, Удивляясь тому, что их вижу как будто впервые. Чуть вздыхала Нева, поднимаясь к горбатым мостам, Вдоль проспектов цепочкой бежали огни золотые. Летний сад за решеткой качался в сырой полумгле, Чуть касалось щеки дуновенье просторного оста, И разбрызгивал лужи трамвай, отражая в стекле Клочья розовых туч да иглу над громадою моста. В этот вечер откуда-то хлынула в город весна, Рассекая все небо полоской зеленой и красной. И сверкала на Невском, шумела толпой сторона, Та, которая прежде была «при обстреле опасной».
1945
Гвоздики
Вдоль Невского автобусы гудели. Лилась толпа. Игла была ясна. Кто помнил, что когда-то при обстреле Была опасна эта сторона?
Теперь здесь все привычно и знакомо. Но задержись, хотя б на краткий миг, Перед плитой на сером камне дома И огненным под ней пучком гвоздик.
Кто положил их? Ленинградец старый, Бывалый ополченец грозных дней? Вдова, вся в черном? Юноша с гитарой? Или студентка с челкой до бровей?
А может быть, девчушка, галстук красный Наследница и горя, и побед — Стояла здесь, на «стороне опасной», И слушала, что говорил ей дед?
Текло с Невы дыхание прохлады, Витринами сверкал обычный дом Перед притихшей внучкою Блокады, Которой все казалось только сном.
И ярче, чем снарядов посвист дикий, Давно похороненный в тишине, Пылали победившие гвоздики На этой солнцем залитой стене.
